Во имя Отца, и Сына, и святого Духа!
Мы привыкли чтить память героев антинаполеоновских войн, не особенно задумываясь над тем, нужны ли эти войны были России, и стоила ли – при всем проявленном нашими предками на полях сражений героизме! – сомнительная честь таскать каштаны из огня для Австрии и Пруссии, но в первую очередь – для Англии – крови хотя бы одного русского солдата? Между тем, гибельность подобной политики осознал еще Император Павел I – этим-то и объяснялись его попытки наладить, в конце своего правления, нормальные отношения с Францией, превращенной к тому времени Наполеоном Бонапартом из республики в Империю. Причем речь шла не только о стремлении избежать пролития на полях сражений (во имя интересов Англии) русской и французской крови (не нужного ни России, ни Франции), но и об отведении от России и русского народа гораздо более грозной опасности, угрожавшей самим основам их исторического бытия.
Как писал в своем фундаментальном труде «Возрождение русской геральдики» (М, 2005) русский историк А.Г. Силаев: «Ознаменованный активным вторжением в российские правящие круги иноземных этнокультурных традиций, чередой дворцовых переворотов и впечатляющих успехов во внешней политике, блистательный XVIII век был последним столетием акматической фазы великорусского этногенеза. За нею с неизбежностью морских приливов и отливов пришла фаза надлома, продолжающаяся и в наши дни. Резкое понижение уровня пассионарности в этнической системе усугублялось и гибелью множества пассионариев в антинаполеоновских войнах» (от которых Император Павел I безуспешно пытался уберечь Россию, пытаясь договориться с Наполеоном Бонапартом).
Резистентность российского суперэтноса, т.е. его способность энергично реагировать на воздействие извне и эффективно перестраивать внутреннюю структуру в зависимости от условий окружения, стала неуклонно понижаться. Фаза надлома тем и опасна, что снижение резистентности до предельного уровня не однажды в прошлом приводило к разрушению дотоле монолитных и могучих суперэтносов. Наибольшую опасность в это время представляет негативный этнический контакт, чаще всего сопровождаемый проникновением и развитием антисистемы. Именно от этого гибельного в тех условиях контакта «бедный Павел» пытался уберечь врученную ему Богом Россию, но пал жертвой покушения британских «агентов влияния», проникших в ближайшее окружение Всероссийского Императора.
Впрочем, не стоит отождествлять субпассионарность только с жалким видом убогих отщепенцев, ибо при упрощении этнической системы возникает и социальная востребованность субпассионариев, особенно отчетливо проявляющаяся в доносительстве, осведомительстве и поставлении властям палачей (чем – увы! – занимались выродки практически всех слоев населения, вплоть до дегенерировавших отпрысков прежних эксплуататорских классов, навечно заклейменные в романе Михаила Булгакова «Мастер и Маргарита» в собирательном образе барона Майделя). Эти приоритетные профессии субпассионариев пышно расцвели в середине ХХ века при торжестве антисистемы (отсюда знаменитая «сентенция максима» Сергея Довлатова: «Мы часто ругаем товарища Сталина, и ругаем за дело. Но как же все-таки быть с теми четырьмя миллионами доносов, которые написали друг на друга советские граждане?»).
Комментарии: