Для войны с ливонскими рыцарями Тевтонского Ордена Приснодевы Марии у Пскова были сосредоточены конные полки московских, новгородских и тверских «детей боярских». Вместе со вспомогательным контингентом псковичей объединенная русская рать насчитывала до сорока тысяч воинов (если верить ливонским хронистам). Русские воеводы, получившие от Великого Князя Московского приказ искать встречи с противником, двинули свои рати на Изборск. Ливонское войско поджидало московитов на реке Сирице, в десяти верстах за Изборском. Не ожидая подхода «Большого полка» (основных сил), русский передовой полк, состоявший из псковичей, с марша атаковал орденское войско. Умело применив артиллерию и аркебузы (именуемые в русских летописях тех времен «пищалями»), ливонцы отразили нападение, обратив псковичей в бегство. Бегущие под огнем ливонских аркебуз и пушек псковичи внесли сумятицу и беспорядок в ряды подходившего к полю боя русского «Большого полка».

Завязалась артиллерийская дуэль, но все попытки московского «наряда» подавить ливонскую артиллерию оказались безуспешными. Поражение московской рати было довершено конной атакой ливонских рыцарей, смявшей и опрокинувшей полки Великого Князя Ивана. Тем не менее, главной причиной поражения русской рати стала не боевая мощь тяжелой рыцарской конницы, являвшейся главной ударной силой Тевтонского Ордена и его ливонского филиала в «классический» период орденской истории, а превосходство ливонцев в артиллерии и плохая согласованность действий русских воевод.

В ноябре того же кровавого 1501 года Великий Князь Иоанн III двинул против ливонских войск новую. свежую рать, усиленную многочисленными отрядами легкой татарской конницы. Глубокой дождливой осенью, преодолевая разлившиеся реки и плохие дороги, русская рать продвинулась в глубь Ливонии, заняв окрестности Дерпта, Нейгаузена и Мариенбурга. Ландмаршал Вольтер (Вальтер) фон Плеттенберг выступил навстречу московитам с небольшим войском. В темную ночь на 24 ноября 1501 года ливонцы внезапно напали на стан русской рати под орденским замком Гельметом. Оказав им упорное сопротивление, русское войско отразило нападение, отбросило ливонцев и преследовало их около десяти верст. В бою под Гельметом русская рать потеряла около полутора тысяч человек, в то время как население Ливонии за время всего русского похода потеряло не менее сорока тысяч человек убитыми и ранеными, но, в первую очередь, пленными — в качестве «ясыря» — живого товара, за которым охотились главным образом служилые татары Великого Князя (хотя и не только они).

В 1502 году пятнадцатитысячное ливонское войско, в свою очередь, вторглось в пределы Русского государства. Ливонцы осадили Изборск, «биша стены многими пушками и град не разбиша». Не взяв Изборска, ливонцы осадили Псков (укрепленный еще лучше, чем Изборск), «стены биша многими пушками и пищалми и граду не доспеша ничтоже». Тем не менее, даже у русских летописцев заметен акцент, делаемый на огневую мощь ливонцев, на их превосходство в огнестрельном оружии, а не на военное превосходство тяжелой рыцарской конницы.

Для ответного похода на Ливонию московские воеводы князья Даниил Щеня и Василий Шуйский сосредоточили в Новгороде многочисленное (до шестидесяти тысяч пехотинцев и конников) войско, состоявшее из русских, татар и немецкой наемной пехоты (ландскнехтов). По сообщению летописца, русское войско выступило в поход в следующем порядке: впереди — «Большой полк», за ним — передовой (хотя на походе, вероятно, передовой полк шел все-таки впереди, в соответствии со своим названием), затем полки правой и левой руки, а «назади» — «Сторожевой полк», выполнявший функцию арьергарда.

Получив известие о приближении огромной рати московитов, ливонцы сняли осаду с Пскова и отступили, но были настигнуты русскими у озера Смолина, в тридцати верстах от Пскова. Численное превосходство русских было, как обычно, подавляющим, но ливонцев вновь спасла их сильная и превосходная артиллерия — заслуга лифляндского ландмаршала Вольтера фон Плеттенберга.

Заметив отступавшие обозы орденского войска, русские разведчики доложили воеводам, что ливонцы бегут. При этой вести ратники русского передового полка, увлекая за собой остальные полки, самовольно устремились вперед, напали на ливонские обозы и стали грабить их, попутно уничтожая охрану. В ходе столь беспорядочного преследования ливонцев русские расстроили свой боевой порядок («изрушали полки»).

Но вскоре выяснилось, что ливонцы вовсе не отступают, а, перегуппировавшись, изготовились к бою. Русские полки атаковали главные силы ландмаршала Плеттенберга, но неорганизованно, выдвигаясь, вследствие нарушения походного порядка, небольшими группами, наступление которых ливонцы без особого труда отражали огнем своей сильной артиллерии и аркебузов, внесших сильное замешательство в ряды подходивших к полю боя главных сил московской рати. При мощной поддержке артиллерийского огня ливонская пехота отбила атаки не только собственно русских и татарских войск, но и наемных немецких ландскнехтов («служилых немцев») московского Великого князя.

Отведя войска, русские воеводы привели их в порядок и возобновили атаки,но все они были вновь отражены ливонской пехотой, при поддержке спешенных рыцарей, оруженосцев и «рейзигов». Московским воеводам удалось найти слабое место в боевом порядке ливонцев и сосредоточить усилия в этом направлении, бросив туда, в качестве основной ударной силы, немецких наемников. Но и атаки «служилых немцев» успеха не имели. В конечном итоге московская рать была вынуждена отступить. Однако и потери орденского войска были столь велики, что ландмаршал Вольтер фон Плеттенберг не решился преследовать московитов. Это была последняя победа войск ливонского филиала Тевтонского Ордена в большом полевом сражении не только над русскими, но и вообще над кем бы то ни было.

Простояв два дня на поле боя (или «на костях», как выражались русские летописцы), орденские войска отступили в Ливонию. В 1494 г. ливонский ландмаршал Вольтер фон Плеттенберг был избран ландмейстером (земским, или провинциальным, магистром). В 1503 году он заключил с Москвой очередное перемирие сроком на шесть лет, многократно продлевавшееся — вплоть до 1557 года! — и по-прежнему уделял неусыпное внимание обучению туземного прибалтийского населения военному делу, отлично понимая, что наемные солдаты стоят очень дорого, земские рыцари-вассалы ненадежны, силы собственно Ордена Девы Марии ничтожно малы и на помощь никаких «крестоносцев-интернационалистов» не только рассчитывать, но даже надеяться больше никак не приходится.

Интересно, что «земский магистр» Вольтер фон Плеттенберг, хотя и сохранил лично верность римско-католической вере, ничем не препятствовал распространению протестантизма («лютеровой ереси») в подвластной ему ливонской части Орденского государства тевтонских рыцарей. Вероятно, старый тевтон стремился избежать религиозных распрей на подвластной ему территории с целью максимального сохранения обороноспособности Ливонии. Впрочем, в описываемую эпоху не только в Прибалтике, но даже в так называемом «дейчмейстертуме» (нем.: Deutschmeistertum), т.е. во владениях Тевтонского Ордена, расположенных в собственно Германии («Священной Римской Империи германской нации»), наступил период так называемого «троеверия» («триконфессионализма»), когда в изначально католическом Ордене Пресвятой Девы Марии бок о бок с католическими «братьями» состояли и «братья»-протестанты (евангелисты-лютеране и даже кальвинисты-реформаты).

Ландмейстер Вольтер фон Плеттенберг «приложился к роду праотцев своих» в 1535 году, не сходя со своего резного дубового кресла, опираясь правой рукой на эфес вонзенного в доски пола рыцарского меча. На нескольких зданиях в бывшей столице ливонского отделения Тевтонского Ордена — городе Риги (например, в Домском соборе и во дворе бывшего орденского замка мариан) можно и поныне лицезреть его рельефное изображение в полном рыцарском вооружении.

В 1547 году в Москве был венчан на царство Государь всея Руси Иоанн IV, очень скоро ставший Грозным Царем. С самого начала «взяв под прицел» Ливонию, как выход на Балтику, он (предвосхищая аналогичные действия Петра Великого) активно занялся вербовкой в Германии наемников, закупкой современного вооружения и того, что мы сегодня именуем «ноу-хау» или «хай-тек» — «высоких технологий», специалистов во всех областях, оружейников, пищальных и пушечных дел мастеров и т.д. В больших количествах (всего более четырех тысяч человек!) они прибывали из Германии в Ригу и — к огромному неудовольствию «псов-рыцарей» ливонского филиала Тевтонского Ордена! — через Ливонию следовали дальше в Москву. Схватив одного из таких «специалистов», рыцари Ордена Девы Марии в Ливонии сгоряча снесли ему голову. Но этим кровавым инцидентом дело — к сожалению для Ордена! — не ограничилось. В 1548 году некто Ганс Шмитт получил от римско-германского Императора Карла V Габсбурга разрешение на вербовку в Германии ремесленников и ученых на службу царю, но был задержан в Ливонии орденскими властями вместе с набранными им иностранными специалистами и заключен в тюрьму, что вызвало громкий дипломатический скандал, немедленно переросший в военный конфликт.

Зимой 1557 года русская рать князя Шестунова начала военные действия против «Дома Пресвятой Марии Тевтонской в Ливонии» из района Ивангорода с целью утвердиться в устье реки Наровы и начать там строительство русской военно-морской базы («для корабельного пристанища»). Рать Шестунова успешно «повоевала» весь район Наровы и приступила к строительству порта.

В 1558 году очередная русская рать (как и прежде, имевшая в своем составе многочисленные контингенты татарской легкой конницы и немецких ландскнехтов), вторглась в Ливонию, положив тем самым начало двадцатипятилетней Ливонской войне. Эта сорокотысячная рать под командованием князя Глинского и татарского «царевича» (так его чаще всего именуют летописцы и последующие историки, хотя в действительности он был не «царевичем», а законным «царем», т. е. ханом, Касимовским и Казанским) Шах-Али (Шиг-Алея), имея впереди «ертаул» (авангард), состоявший из легкой конницы и высылавший перед собой разъезды, «по нахоженной дороге» двинулась на Дерпт.

Узнав, что «русские идут», рыцари Ордена Девы Марии и их ливонские вассалы вспомнили о своих эстонских и латышских крестьянах, у которых двадцатью годами ранее, сразу после смерти дальновидного Вольтера фон Плеттенберга, сами же отняли оружие и которых тогда же прекратили обучать военному делу. Теперь они снова призвали их к оружию… которого у тех не было, так что многие явились на службу, «вооруженные» (без преувеличения!) лишь камнями и дубинками.

Выступив из Дерпта, ливонское «войско», насчитывавшее всего лишь пятьсот (!) пехотинцев и конников, осмелилось преградить путь бесчисленным ратям Грозного Царя, намереваясь дать им бой на подступах к городу, но было легко побеждено ими и подверглось почти поголовному истреблению. Для уничтожения ливонского отряда оказалось достаточно сил одного московского «ертаула», получившего незначительное подкрепление от воевод Передового полка и «Полка правой руки». Царским ратям открылась беспрепятственная дорога в Ливонию. Простояв под Дерптом два дня, но не сумев взять город, русская рать переправилась через реку Эмбах и разделилась. Часть московских войск двинулась дальше на Ригу, а главные силы — к Балтийскому побережью.

Достигнув побережья, русское войско повернуло к Нарве и Ивангороду, между гарнизонами которых велась артиллерийская перестрелка. 11 мая 1558 года русский гарнизон Ивангорода, форсировав реку Нарову, пошел на штурм Нарвы и в ходе ожесточенного штурма захватил нижнюю часть орденской крепости. 12 мая ливонский гарнизон сдался на милость победителей. Устье реки Наровы и выход к Балтийскому морю оказались в руках Грозного Царя. Нарва (которой было возвращено ее древнее название Ругодив) была превращена в русский торговый порт с правом свободной и беспошлинной торговли со всей Русью и Германией.

Летом 1558 года начался второй большой поход русской рати, нанесшей одновременно три удара:

1)от Нарвы (Ругодива) на Сыреньск (Нейшлосс, Васканарву);

2)от Пскова через Нейгаузен на Дорпат (Дерпт, Тарту, Юрьев);

3)на Ригу.

Крепость Сыреньск была осаждена русским воеводой Адашевым 2 июня 1558 года. Адашев выслал отряды на Рижскую и Ревельскую (Колыванскую) дороги с целью преградить подступы к осажденной крепости и не допустить ее деблокады силами ливонского ландмейстера. Московиты соорудили на дорогах засеки с сильными гарнизонами.

На сей раз русское войско имело на вооружении сильную осадную артиллерию («наряд»), подвергшую успешному обстрелу осажденный ливонский город, несмотря на ответный огонь крепостных орудий. «И туры круг города поставили и наряд по всем турам розставили, и учали по городу стрелять из всего наряду, ис пищалей по вокнам».

Когда к воеводе Адашеву подошли подкрепления из Пскова и Новгорода, орденский гарнизон капитулировал (6 июня 1558 года). Вся местность северо-западнее реки Наровы до пятьдесят верст была очищена от ливонских отрядов. Чудское озеро, на льду (или на берегу) которого далекий предок Грозного Царя, Святой Благоверный князь Александр Невский, триста шестнадцатью годами ранее разгромил орденское войско, и река Нарова стали безопасны для русского судоходства.

 В июне 1558 года новое сорокотысячное русское войско во главе с воеводами князем Шуйским, Троекуровым и Шеиным, в составе Передового полка (под командованием князей Курбского и Адашева), полка правой руки (под командованием князей Серебряного и Сабурова) и полка левой руки (под командованием князей Щетинина и Ивашкина), а также Сторожевого полка (под командованием князя Темкина), выступив из Пскова, вторглось в Ливонию и овладело сильными орденскими крепостями Нейгаузеном и Дерптом.

Особенно удручающее впечатление произвело на ливонцев падение Дерпта, герб которого (см. илл. выше слева и в центре), опрокинутый, в знак поражения и покорения города — вошел в печать царского наместника Лифляндии (см. илл. выше справа). Паника охватила всю Ливонию. Выступившие из Нарвы и Дерпта русские рати быстро захватывали один ливонский замок за другим, взяв двадцать (!) замков мариан до начала октября.

15 января 1559 года новая русская рать двинулась на Ригу — столицу ливонского отделения Тевтонского Ордена Пресвятой Девы Марии.

Ливонцы попытались оказать сопротивление московитам под Тигзеном, но были разгромлены. Московские рати взяли еще одиннадцать орденских замков, захватили и сожгли под Ригой ливонские корабли и через месяц овладели всей южной Ливонией. Когда русские осадили крепость Венден (по-русски: Кесь, по-латышски: Цесис) — усыпальницу ливонских ландмейстеров (см. илл. ниже слева) — оборонявший ее гарнизон (семьдесят орденских рыцарей, вассалов Ордена Девы Марии и кнехтов), предпочел взорвать себя на воздух, но не сдаваться царским войскам.

Оказавшись в катастрофическом положении, орденское руководство было вынуждено заключить с московитами перемирие до конца 1559 года.

С Венденом, несколько раз переходившим из рук в руки, через девятнадцать лет оказался связан и еще один аналогичный эпизод Ливонской войны. Осенью 1578 года русские воеводы в очередной раз осадили отстроенный заново Венден, но, после трех неудачных приступов, были вынуждены снять осаду, узнав о приближении неприятельских войск. Будучи атакованы польско-шведским войском (к описываемому времени главным противником русских на территории Ливонии стали, вместо войск местного филиала Тевтонского Ордена Девы Марии, поляки, литовцы и шведы), московиты отступили в свой лагерь, где отстреливались до самой ночи. Четверо русских воевод — князь Иван Голицын, Федор Шереметев, князь Андрей Палецкий и дьяк Андрей Щелкалов, воспользовавшись ночной темнотой, бежали с конницей из стана, но воеводы, которым был вверен пушечный наряд (артиллерийский парк), не захотели покинуть его. Русские пушкари не сдались в плен; когда неприятель ворвался в московский стан, они повесились на своих орудиях, проявив не меньший героизм, чем, в свое время, орденский гарнизон Венденской крепости (см. илл. выше справа)… Но все это произошло гораздо позже.

К ноябрю 1559 года новый ливонский ландмейстер тевтонов (см. илл. вверху слева) Готтгард фон Кеттелер (Кеттлер, Кетлер), навербовав в Германии ландскнехтов, возобновил войну. Но уже в январе 1560 года московская рать взяла штурмом первоклассную орденскую крепость Мариенбург (не прусскую, а латвийскую — Алуксне). Московский воевода Боробошин захватил всю ливонскую тяжелую артиллерию, следовавшую обозом из Феллина (Вильянди) в Гапсаль (Гапсалу), лишив тем самым орденское войско его главного преимущества в войнах с Москвой (как некогда «греческий огонь» был главным преимуществом греков-византийцев в войнах с «варварами»). И, наконец, при взятии Феллина в 1560 году русские захватили весь главный артиллерийский парк «Дома Пресвятой Девы Марии в Ливонии» — восемнадцать больших и четыреста пятьдесят малых орудий! Кроме «железных змей» ливонских тевтонов, под Феллином в руки к московитам попали также ливонский ландмаршал Филипп Шал(л)ь фон Бел(л)ь, комтур Гольдингена Генрих фон Гален и Иоганн Вильгельм фон Фюрстенберг (см. варианты его родового герба и портретный бюст на илл. в центре и справа выше)  — бывший ливонский ландмейстер (1557-1559).

Но, несмотря на столь успешного для Грозного Царя начало Ливонской войны 1558-1563 гг., разразившейся в качестве очередного военного конфликта между Московским государством и Орденом Девы Марии, очень скоро оказались втянутыми практически все соседние великие державы. Одни – на дипломатическом уровне, как «Священная Римская Империя германской нации», князем которой с 1530 года являлся ливонский ландмейстер (что, впрочем, не помешало первому же удостоившемуся этой чести лифляндскому «провинциальному магистру» тевтонских рыцарей Вольтеру фон Плеттенбергу, вступив в союз с германскими князьями-протестантами, поднять меч не на кого-нибудь, а на своего же верховного сюзерена — Императора этой самой «Священной Римской Империи германской нации» Карла V Габсбурга — в ходе так называемой «Шмалькальденской войны», в то время как сам Тевтонский Орден, в лице своего Верховного магистра, выступил в этой войне на стороне Императора)! Другие – как активные участники военных действий (Швеция, Дания, Польско-Литовское государство).

Готтгард фон Кеттелер, избранный ливонским ландмейстером тевтонов вместо Фюрстенберга (еще до того, как последний попал в плен к московитам), упорно отказываясь от переговоров с Москвой, предпочел, в конце концов, подчиниться польской короне (подобно бывшему Верховному Магистру всех тевтонов Альбрехту фон Гогенцоллерн-Ансбаху). Признав актом от 21 ноября 1561 года, в качестве главы Тевтонского Ордена в Ливонии, присоединение Ливонии к Польско-Литовскому государству (точнее — к Литве), Кеттелер 5 марта 1562 года передал военачальнику короля Сигизмунда (по-русски: Жигимонта) II Августа, виленскому воеводе князю Николаю Радзивиллу Черному (главе всей «протестантской партии» Речи Посполитой), свои ландмейстерские крест, мантию и ключи от Рижского замка Тевтонского Ордена, после чего принял лютеранство и женился на дочери герцога Мекленбургского, сохранив за собой часть бывших прибалтийских владений Тевтонского Ордена (в качестве первого светского герцога Курляндии). Власть его распространялась также на Земгалию-Семигалию, но более далеко идущим планам Кеттелера, рассчитывавшего стать наследственным герцогом всей Лифляндии-Ливонии, подобно тому, как бывший Гохмейстер тевтонов Альбрехт Бранденбургский сумел стать наследственным герцогом всей Пруссии, не было суждено осуществиться.

Здесь нам представляется уместным сказать несколько слов о личности и жизненном пути взятого в плен князем Курбским и присланного ко двору Грозного Царя Иоганна Вильгельма фон Фюрстенберга. Отпрыск знатного вестфальского рода, представители которого традиционно служили Тевтонскому Ордену, он юношей последовал примеру своих предков, став в 1523 году виночерпием комтура орденской крепости Ашераден. В 1553-1554 гг. он был назначен орденским комтуром Динабурга. На этом посту ему постоянно приходилось разрешать приграничные конфликты с соседним Великим Княжеством Литовским. В 1554-1557 гг. Фюрстенберг был комтуром Феллина, став в 1556 году коадъютором ландмейстера Генриха фон Галена, причем, ввиду преклонных лет последнего реальная власть над орденской Ливонией уже тогда была в руках энергичного Фюрстенберга.

Стремясь к достижению полной независимости Тевтонского Ордена в Ливонии, Фюрстенберг противился всем попыткам сближения с Пруссией, Московским государством и Литвой, стремясь расширить дипломатические связи с Данией и Швецией. Когда в 1556 году возникла угроза превращения Рижского архиепископства в светское государство, Фюрстенберг во главе орденского войска прибыл в Ригу и пленил Рижского епископа, которого, однако, был вынужден отпустить под давлением Великого Княжества Литовского. В 1557 году римско-германский Император Фердинанд I  Габсбург (см. илл. выше слева) на рейхстаге (собрании представителей имперских сословий) повелел Фюрстенберга вывести войска Ордена из Риги. Вынужденный подчиниться Императорскому повелению, Фюрстенберг 29 мая 1557 года стал преемником умершего ландмейстера фон Галена. Ввиду очередного обострения отношений с Московским государством, новый ландмейстер заключил 14 сентября 1557 года союз с королем польским и Великим князем Литовским Сигизмундом II Августом (см. илл. выше в центре). Расценив это как нарушение условий мирного договора с Орденом, Грозный Царь 17 января 1558 года начал войну с ливонскими тевтонами. Попытки Фюрстенбергом получить военную помощь от Швеции, Дании, «Священной Римской империи»  (и лишь в последнюю очередь — у Литвы) не увенчались успехом. В отличие от Фюрстенберга, продолжавшего, вопреки всему, надеяться на помощь от Швеции и Дании, его коадъютор, Готтгард Кеттелер, упоминавшийся выше (тоже выходец из Вестфалии), высказывался за усиление сотрудничества с Сигизмундом Августом.  Когда неудача внешнеполитических попыток Фюрстенберга стала очевидной, Кеттелеру (см. илл. выше слева) удалось временно стабилизировать военное положение ливонских мариан, и потому ведущая роль в политике Ордена перешла к нему. В обмен на территориальные уступки и переход Ордена Девы Марии в Ливонии под покровительство Польско-Литовского государства ливонским марианам удалось заключить союз с Сигизмундом II, а также Швецией. На ландтаге (земском соборе ливонских сословий) в Вендене Фюрстенберг был вынужден отречься от ландмейстерства в пользу Кеттелера, однако сохранил ключевые посты в Ордене. В апреле 1560 он вновь был назначен главой большого комтурства Феллин — сильной и важной для Ордена крепости.

Тем не менее, надежды ливонских тевтонов на активную поддержку со стороны Польши и Литвы не оправдались и царские войска заняли большую часть Ливонии. Почти все «братья» и наемники Тевтонского Ордена были убиты в сражениях или  взяты в плен и казнены. Засевший в Феллине Фюрстенбергу сумел две недели обороняться от московских войск, но мятеж и измена наёмников вынудили его наконец сдать крепость московитам.

Царь Иоанн Грозный предложил плененному царскими войсками в августе 1560 года Фюрстенбергу возглавить, после победы московитов над Швецией и Литвой, претендующими на Ливонию,  в качестве герцога, светское «Ливонское государство» под московским протекторатом, но бывший ландмейстер ливонских тевтонов гордо отказался, предпочтя угаснуть в московском плену, сосланный в город Любим (в котором прожил до самой своей смерти). Путь, избранный до него Альбрехтом фон Бранденбург-Ансбахским, а после него — Готтгардом Кеттелером (фактически присвоившими себе орденские владения, которыми должны были управлять, в качестве рыцарей-монахов) оказался неприемлемым для Фюрстенберга, человека, непоколебимо преданного традициям Ордена Девы Марии и глубоко религиозного (о чем непреложно свидетельствуют его дошедшие до наших дней духовные стихи). Дипломатические усилия Тевтонского Ордена вызволить бывшего ландмейстера из плена ни к чему не привели.  Последним официальным сообщением о Фюрстенберге стало прошение ордена об его освобождении от 2 января 1568 года.

После очередного поражения ливонского войска в Эргемском сражении (1561) «Дом Пресвятой Марии Тевтонской в Ливонии» фактически прекратил свое существование (хотя юридически был упразднен лишь через два года). В 1559 году датчане завладели островом Эзель (по-эстонски: Сааремаа) и частью курляндских земель. Вассалы — земские рыцари (ландриттеры) и города — Ордена Пресвятой Девы Марии в северных провинциях Эстояндии, окончательно убедившись в неспособности орденских властей обеспечить эффективную защиту их земельных владений, обратились за помощью к шведскому королю Эрику XIV. В начале 1561 года земское дворянство и города этих бывших провинций Тевтонского Ордена присягнули на верность шведской короне. Остальные владения «Дома Пресвятой Марии Тевтонской в Ливонии» и прибалтийских епископств по Виленскому договору 1561 года перешли под власть Польши, присягнув королю Сигизмунду II Августу — прямому потомку литовского князя и польского короля Владислава Ягайло (Ягелло), победителя войска Тевтонского Ордена под Танненбергом в 1410 году.

Город Рига — бывшая столица рыцарей-тевтонов в Ливонии (см. рижскую печать на илл. внизу слева) — отказался (несмотря на передачу ключей от Рижского орденского замка бывшим ландмейстером Кеттелером князю Николаю Радзивиллу Черному) подчиниться Польско-Литовскому государству и еще на протяжении двадцати лет сохранял статус вольного ганзейского города, признавая над собой лишь номинальную власть «Священной Римской Империи германской нации».

И, наконец, остров Эзель (Сааремаа) и земли Пильтенского епископства в Курляндии (то есть часть Курляндии, никогда не принадлежавшая Тевтонскому Ордену) были куплены королем датским Фредериком II у епископа Иоганна фон Мюнхгаузена (von Muenighusen или von Muenchhausen)- предка «того самого Мюнхгаузена» (см. его герб выше в центре и справа)!

В результате сокрушительного поражения Тевтонского Ордена в Ливонской войне Готтгард фон Кеттелер 1 марта 1562 года публично заявил в Рижском замке о сложении с себя звания ландмейстера и об официальном упразднении орденского государства тевтонов в Ливонии.

Ливонская война с переменным успехом продолжалась до 1582 года, но только велась она уже между Польско-Литовским государством, Швецией и Грозным Царем Московской державы. С тех пор термин «Ливония» («Лифляндия») применялся исключительно к территориям, расположенным к северу от Западной Двины (Дины, Дюны, Даугавы), включавшим в себя современные латвийские провинции Видземе и Латгале, а также южную часть современной Эстонии.

9.Опричный эпилог

В упомянутой выше победоносной для русских битве под Феллином в 1560 году воевода Царя Иоанна Грозного, князь Андрей Михайлович Курбский, пленил одиннадцать (!) комтуров «Дома Пресвятой Марии Тевтонской в Ливонии», престарелого бывшего ландмейстера Иоганна Вильгельма фон Фюрстенберга и ландмаршала «ливонских рыцарей» (как их издавна называли на Руси) Филиппа Шал(л)я фон Бел(л)я.

Царский воевода с великим почетом принял знатных ливонских пленников в своем походном шатре и долго слушал вместе со своими соратниками увлекательные рассказы ландмаршала Белля о крестовых походах тевтонов в Святую Землю и языческую Пруссию, о подвигах их собратьев-иоаннитов на Родосе и Мальте. Князь Курбский отослал пленных немецких рыцарей к Грозному Царю в Москву с самыми наилучшими рекомендательными письмами. Сам ливонский ландмаршал Филипп Шал(л)ь фон Бел(л)ь, к сожалению, вел себя с Иоанном Васильевичем слишком дерзко и независимо, за что и поплатился головой (вместе с четырьмя оказавшимися не в меру строптивыми комтурами Ордена, отвечавшими Царю «противным словом»).

Иоанн IV был, по воспоминаниям князя Курбского, смертельно уязвлен тем, что ландмаршал отказался признать военное превосходство московитов, объяснив поражение, понесенное орденскими войсками от царской армии, исключительно небесной карой за допущение в Ливонию лютеранской ереси: «Когда мы имели одного истинного Бога Иисуса Христа и одну истинную римскую (католическую — В.А.) церковь, тогда мы были непобедимы. Но пришла ересь (лютеранство — В.А.) и расколола нас, горожане восстали на епископов, а кнехты на рыцарей, и Орден пал за наши грехи…» Именно эти «противные слова» стоили острому на язык Филиппу Шал(л)ю фон Бел(л)ю головы.

Зато все прочие его соратники (кроме строптивого экс-ландмейстера Фюрстенберга, который, как уже говорилось выше, предпочел провести остаток жизни в Любиме, на территории нынешней Ярославской области: в письме своему родному брату, датированному 1575 годом, Фюрстенберг подчеркивал, что не имеет оснований жаловаться на судьбу) на удивление скоро прижились на Москве и, несомненно, не без их влияния Грозный Царь (не стеснявшийся в интимной беседе с английским послом именовать себя не русским, а «немцем» и вообще имевший гораздо больше общих черт с «герром Питером» — будущим великим реформатором России Петром I -, чем это принято признавать!) решил учредить собственные «чины стратилатские, сиречь воинские» (по выражению князя Курбского), то есть собственную орденскую организацию, которую, однако, решил использовать для укрепления собственной власти.

Не случайно у истоков возникшего в 1565 году, в разгар злополучной Ливонской войны, «опричного Ордена» стояли бывшие ливонские пленники Таубе, Крузе, Шлихтинг, Штаден, Ференсбах и многие другие рыцари из Ливонии. Как не случайно и то, что именно «псы-рыцари» Таубе и Крузе, уже в качестве царских опричников, вели по поручению Царя переговоры с владыкой «Священной Римской Империи германской нации» о создании в Ливонии вассального по отношению к Московскому государству королевства. Правда, римско-германский Император Максимилиан II Габсбург отказался признать за Грозным Царем права на Ливонию, но сам факт обращения к нему Иоанна Васильевича за легитимацией своих завоеваний представляется весьма многозначительным. Не зря в число клейм (гербовидных эмблем) на Большой печати Иоанна Грозного (см. илл ниже: а — лицевая, б — оборотная сторона) была включена «печать маистра Лифлянския земли» а также печати городов Кесь (Венден-Цесис) и Рига.

Несомненно, немалую роль в готовности ливонских орденских «псов-рыцарей» перейти на «новое место службы» в опричный Орден Великого Государя Московского сыграл тот факт, что его главным противником в Ливонской войне стало то самое Польско-Литовское государство, которое столетиями являлось главным противником Тевтонского Ордена и его ливонского филиала, подчинив их, в конце концов, своей власти. Тевтоны подчинились власти Речи Посполитой, буквально «скрежеща зубами» от бессилия и не видя для себя иного выхода, но застарелая, вошедшая в их плоть и кровь, вражда к Литве и Польше у них, естественно, осталась, вырвавшись наружу при первом же удобном случае.

Опричный Орден Иоанна, подобно военно-духовным Орденам стран Западной Европы, имел мощную экономическую базу в форме переданных ему монархом крупных земельных владений с четко организованной системой управления и целую сеть орденских замков – т.н. «кромешных (опричных) дворов» (соответствовавших ковентам, комтуриям или коммендам западных духовно-рыцарских Орденов).

Один из таких «Опричных дворов» был построен на нынешней Берсеневской набережной (там, где в настоящее время расположен Храм Святителя Николая на Берсеневке), почти напротив Московского Кремля. Это был настоящий орденский замок, окруженный мощными черными стенами, с черными двуглавыми орлами на шпилях башен, хищно оскалившимися геральдическими львами по бокам огромного двуглавого орла на дубовых воротах и многочисленной крепостной артиллерией. Пушки орденской крепости опричников были направлены прямо на Кремль — место заседаний «земской» боярской Думы… Стены и крыши опричных «комменд» (судя по результатам раскопок другого центра царского «кромешного» Ордена, расположенного в Александровской слободе), были покрыты черной графитной черепицей.

Крайне интересным представляется расположение опричного орденского замка Иоанна Грозного. Этот замок (дворец) представлял собой четырехугольник с равными сторонами, причем на западной стороне не было ворот. Восточные же ворота предназначались исключительно для въезда самого Царя — игумена Опричного орденского братства. За восточной стеной находилась церковь необычной формы (без покрытия). Южные ворота, как уже было сказано выше, украшали резные изображения двух львов с зеркальными глазами и двуглавого орла с разинутыми клювами.

Из вышеизложенного со всей очевидностью явствует, что Опричный орденский замок Иоанна являлся своеобразной копией эсхатологического Града Божия, описанного в Откровении Иоанна Богослова под названием «Нового (Небесного) Иерусалима». В описанном в Апокалипсисе Небесном Граде не было западных ворот (поскольку в грядущем Царстве Божием не будет заката солнца). А в восточные ворота Небесного Града мог войти только Царь Славы, то есть Бог — еще один важнейший элемент сходства Опричного Замка с Небесным Иерусалимом.

В Небесном Граде отсутствует Храм, ибо Бог присутствует в нем непосредственно — вот и объяснение необычной архитектуры церкви без покрытия, построенной по приказу Иоанна Грозного за восточной стеной Опричного замка. В «лицевых» (иллюстрированных) Апокалипсисах как описываемой, так и более ранней эпохи небесный Град Святых изображался точно так же — в виде крестообразной церкви без покрытия. А украшавшие ворота Опричного замка львы и орел символизировали небесные ангельские силы (а орел, по толкованию Андрея Кесарийского — еще и «наказание нечестивых»).

(Конец пятой части. Продолжение следует).