СКОНЧАЛИСЬ:

В эпитафии на его могиле было написано: «При восшествии на престол государыни Екатерины II произведен капитаном гвардии Преображенскому полку; хотя ему и предлагаемы были знатные чины и другия отличия от Монархини, но он от всего с благодарностью отказывался, ничего не принял и остался во все время в отставке капитаном». После смерти отца он принял на себя все хозяйственные заботы и почитался братьями как старший в роде. Когда благодаря перевороту ЕКАТЕРИНЫ II братья были вознесены к власти, Иван управлял их имениями, сам почти безвыездно жил в Москве и «низовых деревнях» на Волге, лишь изредка приезжая в столицу по делам.

Она скончалась в Царском Селе ровно через год после начала восстания поляков в Варшаве, когда дважды было совершено покушение на ее мужа. В те страшные дни Константин спасся, а жена оказалась самым стойким и верным его другом и вела переговоры с польской делегацией. Никто не подозревал в ней такой твердости характера. К тому же она была полькой, дочерью небогатого помещика Антона ГРУДЗИНСКОГО и падчерицей графа БРОННИЦА. Цесаревич встретил ее на балу наместника Царства Польского, когда ей было 20 лет, и полюбил всерьез. 5 лет он неотступно ухаживал за ней. Князь Петр ВЯЗЕМСКИЙ так описывал княжну: «Она не была красавица, но была красивее всякой красавицы. Белокурые, струистые и густые кудри ее, голубые выразительные глаза, улыбка умная и приветливая, голос мягкий и звучный, стан гибкий и какая-то облекающая ее нравственная свежесть и чистота. Она была Ундина. Все соединилось в ней и придавало ей совершенно отдельную и привлекающую внимание физиономию в кругу подруг и сверстниц ее».

Устроенный ЕКАТЕРИНОЙ II брак Константина с немецкой принцессой Юлией-Генриеттой-Ульрикой САКСЕН-ЗААЛЬФЕЛЬД-КОБУРГСКОЙ, в крещении ставшей Анной Федоровной, оказался неудачным. Через 5 лет супруга навсегда покинула Россию. В 1811 году Константин предлагал ей вернуться в надежде, «что потомство их будет на русском престоле», но великая княгиня ответила отказом. Среди увлечений цесаревича были две польки — Елена ЛЮБОМИРСКАЯ и Жанетта ЧЕТВЕРИНСКАЯ, но их отношения ничем не кончились. На брак с последней он даже просил разрешения, но мать, императрица Мария Федоровна, настаивала на великокняжеской особе, желательно немке. Сын потихоньку от нее даже распевал сочиненную им самим песенку: «Избави мя, Боже, от пожара, наводнения и немецкой принцессы». Потому удивительно, что новое увлечение получило одобрение всей царской семьи.

Поняв, что девушка не поддастся никаким обольщениям, цесаревич решил вступить с нею в брак. Он сумел получить развод по правилу, что супругу, которого покинула жена, разрешалось повторно вступить в брак, и в 1820 году женился на Жанетте, которую стали звать княгиней Иоанной ЛОВИЧ. И хотя манифест о раcторжении предыдущего брака не публиковался, это был первый случай публичного развода представителя царствующего дома Романовых. Иоанна оказывала на необузданный нрав Константина почти чудотворное воздействие. Он делался мягок, спокоен, признавал ошибки. Ее любовь и в нем рождала нежность, заботу, сострадание. Когда же дело касалось интересов мужа, княгиня Лович проявляла твердость и мудрость. Надежды польских аристократов воздействовать через нее на Константина, фактического правителя Польши, не оправдались.

Польское восстание стало потрясением для обоих. С жизнью их связывала только взаимная любовь. Когда Константина унесла холера, княгиня прожила без него только 5 месяцев.

Причиной его смерти стала чахотка (туберкулез), которую тогда не умели вовремя определять, а потом не знали, как лечить. Было ему всего 25 лет, но его имя — в школьных учебниках литературы, его статьи «Темное царство», «Луч света в темном царстве», «Что такое обломовщина?» дали жизнь навсегда укоренившимся определениям.

«Какой светильник разума угас! Какое сердце биться перестало!» — это строки их стихотворения Николая НЕКРАСОВА «Памяти Добролюбова, написанного 3 года спустя, когда горечь утраты, казалось, спала. Писатель Иван ТУРГЕНЕВ, считавшийся до прихода Добролюбова самым начитанным из сотрудников журнала, удивлялся: «Каким образом Добролюбов, недавно оставив школьную скамью, мог так основательно ознакомится с хорошими иностранными сочинениями?» Некрасов ему отвечал: «Это русский самородок… утешительный факт, который показывает» силу русского ума, несмотря на все неблагоприятные общественные условия жизни».

Вскоре Тургенев, несогласный с добролюбовским отзывом на роман «Накануне», разойдется с критиком принципиально и поставит вопрос ребром — или он, или Добролюбов. Редкторы «Современника» писателю-аристократу предпочли критика, связывавшего литературу с жизнью.

СОБЫТИЯ:

Начинался он таким образом:
«Несколько лет назад в окололитературных кругах Ленинграда появился молодой человек, именовавший себя стихотворцем. На нем были вельветовые штаны, в руках — неизменный портфель, набитый бумагами. Зимой он ходил без головного убора, и снежок беспрепятственно припудривал его рыжеватые волосы.
Приятели звали его запросто – Осей. В иных местах его величали полным именем – Иосиф Бродский».

После примеров с цитированием не имевших отношения к Бродскому стихов следовало заключение:
«Очевидно, надо перестать нянчиться с окололитературным тунеядцем. Такому, как Бродский, не место в Ленинграде.
Какой вывод напрашивается из всего сказанного? Не только Бродский, но и все, кто его окружает, идут по такому же, как и он, опасному пути. И их нужно строго предупредить об этом. Пусть окололитературные бездельники вроде Иосифа Бродского получат самый резкий отпор. Пусть неповадно им будет мутить воду!»

Автором фельетона был некий Лернер, бывший капитан госбезопасности (хотя в газете статья подписана тремя именами — А. Ионин, Я. Лернер, М. Медведев). Этого было достаточно, как и во времена Сталина, чтобы началось судебное преследование поэта.