Будущий академик родился в деревне Мишанинской на острове Куростров дельты Северной Двины, вблизи города Холмогоры, в семье крестьянина-помора. Его судьба давно стала хрестоматийным примером, как юноша, лишь в 11 лет начавший обучаться грамоте и сразу почувствовавший непреодолимую тягу к знаниям, уходит от невежественного отца и злой мачехи с обозом в Москву, чтобы стать самым образованным человеком своего времени. Младший современник Николай НОВИКОВ так охарактеризовал Ломоносова: «Нрав он имел веселый, говорил коротко и остроумно и любил в разговорах употреблять острые шутки; к отечеству и друзьям своим был верен, во обхождении был по большей части ласков, к искателям его милости щедр; но при всем том был горяч и вспыльчив». Последнее качество в ту пору было просто необходимо в научной среде, чтобы отстаивать свою точку зрения, и даже злейший личный враг ученого секретарь АН Иоганн Данил ШУМАХЕР признавал в этой области его талант: «Оратор должен быть смел и некоторым образом нахален: разве у нас есть кто-нибудь другой в Академии, который бы превзошел его в этих качествах?» Круг интересов Ломоносова был так широк, а результаты практической деятельности столь многообразны, что всего просто не перечислить. И если в естественных науках его открытия были скорее догадками, то роль Ломоносова как организатора науки (Московский университет не случайно носит его имя) и просветителя, как человека, заложившего основы современного литературного русского языка, неоценима.

СКОНЧАЛИСЬ:

Самую громкую известность ему принес первый литературный опыт — написанный в 23 года роман «Марево», имевший ярко выраженную антинигилистическую направленность. Автора даже объявили «новым светилом русской литературы», но не прошло и десяти лет, как критики в новых произведениях уже отмечали «убожество содержания и бестолковость изложения». Видимо, он понимал это и сам, потому главной становится журналистская работа, а также предпринимаются попытки собственной издательской деятельности. Последняя быстро прогорела, Клюшников сотрудничает с рядом изданий, но в итоге возвращается в журнал «Ниву». Здесь он останется до конца жизни, обретет славу образцового редактора чужих рукописей, а журнал, который когда-то им создавался как иллюстрированное издание для всей семьи, обретет славу одного из лучших в России.

О себе он говорил: «Настоящего детства — не помню. Если и было что–то, то вполне детское: стать силачом, замечательным гимнастом, хотя бы научиться делать связку рандат–фляк–сальто… Потом появилась мечта стать ученым. Не мечта даже, а некая робкая надежда. Очень уж мне нравилось возиться с формулами и выкладками. А лет в двадцать впервые сформулировалось желание напечататься — хоть бы рассказик, хоть бы страничек на десять!..»

Детство выпало на войну, которая едва навсегда не разлучила братьев. В первый, самый страшный блокадный год из Ленинграда сначала эвакуировали отца и Аркадия. Оставленные ими продовольственные карточки на февраль 1942 года (400 граммов хлеба, 150 граммов жиров, 200 граммов сахара и кондитерских изделий) спасли маленькому Борису и его матери жизнь. Но от уехавших никаких вестей не поступало, а через три месяца пришла телеграмма, что в пункт назначения Натан СТРУГАЦКИЙ не прибыл. Отец в пути уже через 10 дней умер от холода и голода, а Аркадий три месяца приходил в себя в вологодской больнице. Только в конце лета он подал весть о себе, и семья смогла воссоединиться.

Борис продолжал рассказывать о брате и работе с ним: «Когда я был школьником, Аркадий был для меня почти отцом. Со времен моих студенческих лет Аркадий становится самым близким другом — наверное, самым близким из всех моих друзей. А с конца 50–х годов он — соавтор и сотрудник. Это был человек, без которого я не мог жить, без которого жизнь теряла для меня три четверти своей привлекательности. И так длилось до самого конца… Потеряв его, я почувствовал себя инвалидом…»

Два последних романа — «Поиск предназначения» и «Бессильные мира сего» — были написаны им уже в одиночку и подписаны псевдонимом С.ВИТИЦКИЙ. Некоторые эпизоды творчества братьев связаны с Латвией: на острове Булли под Ригой у них родился замысел повести «Хищные вещи века», а Краслава названа местом обитания любимого героя братьев Леонида Горбовского. Близ города, на берегу Даугавы, братья в каждую свою поездку обязательно делали здесь остановку. Это единственное место его многочисленных автопутешествий, которое Борис Стругацкий подробно описал и которое можно отыскать и сегодня.

СОБЫТИЯ:

Чтобы обучение коммерции давало результат, советовалось посылать детей торговых людей группами не менее 15 человек, прошедших обучение заменять новыми, обученным передавать свои знания на местах, «понеже всех посылать невозможно», потому брать их следовало из всех знатных городов.

Особо привлекла мое внимание в этом пункте последняя рекомендация: отправлять в Ревель и Ригу по 20 человек из посадских и раздать их там для обучения КАПИТАЛИСТАМ по конторам. Еще более века до появления в мире слова «капитализм», в словарь Даля оно не попало, во Франции и Англии слова «капиталист» нет (для этого надо дожить до Французской революции), а в императорском указе оно присутствует. Неужто рижские и ревельские ростовщики и банкиры так себя называли? Сомнительно. Видимо, Петр заимствовал слово у голландцев, первыми его применившими в середине XVII века, только интересно, какой же смысл царь в него вкладывал, к кому применял? Конкретно — к коммерсантам, фабрикантам, торговцам, менялам? Или в широком смысле — ко всем обладателям тугого кошелька и большого производства?

Первым пунктом указа следовало: «Зачать пятью кораблями, оные сделать у города Архангельского, ловцов вывезти из Голландии, матросов употребить русских». Первая попытка успехом не увенчалась: за 4 года было добыто 4 кита, расходы в 5 раз превысили доход.

Так официально называли Эрнста Иоганна БИРОНА, бывшего камергера курляндской герцогини АННЫ ИОАННОВНЫ. Овдовевшая сразу после свадьбы, она так бы и скучала в Митаве (совр. Елгава), если бы девятнадцатью годами позже, в 1730 году, волею случая не стала российской императрицей. Ставший к тому времени ее фаворитом, Бирон скоро получил придворную должность камергера и следующие 10 лет был одним из главных главным советников императрицы. При ее поддержке усилиями российской дипломатии ему достался герцогский титул. Горе Бирона, когда в октябре 1740 года Анна умерла, было искренним: он безутешно рыдал и даже упал в обморок.

По завещанию императрицы наследником был объявлен сын ее племянницы, Брауншвейг-Люнебургской принцессы АННЫ ЛЕОПОЛЬДОВНЫ младенец Иван, а регентом при нем стал Бирон. Все принесли присягу новому государю ИВАНУ VI и регенту, но почившую императрицу не успели даже похоронить, когда был совершен очередной государственный переворот. Во главе его стал фельдмаршал Бурхардт МИНИХ, не дождавшийся от регента ни новых постов, ни звания генералиссимуса. За несколько часов до своего ареста Бирон почему-то спросил Миниха, не предпринимал ли тот каких-нибудь важных дел в своей жизни ночью, и услышал в ответ: «Не помню, но мое правило было пользоваться всеми обстоятельствами, когда они окажутся благоприятными». И вот за час до полуночи Миних заручился согласием матери императора-младенца и отдал приказ отряду солдат-преображенцев «арестовать герцога и, в случае малейшего сопротивления, убить его без пощады».

К 5 утра все было кончено: арестованный герцог доставлен в Зимний дворец, в тот же день под усиленной охраной отправлен подальше из столицы — в Шлиссельбургскую крепость. Вместо первоначально вынесенного ему смертного приговора полгода в Сибири и 20 лет ссылки в Ярославле — не самое страшное наказание для государственного преступника, особенно при той одиозной репутации творца «бироновщины», которую создали ему в правление дочери ПЕТРА I ЕЛИЗАВЕТЫ, стремившейся доказать законность своего пребывания у власти. А также совершившая переворот ЕКАТЕРИНА II даже вернула Бирону его титул. Им началась эпоха переворотов в российской истории, c него пошла череда фаворитов, игравших такую важную роль в жизни государства на протяжении всего XVIII века. Одно из правил, введенных несостоявшимся регентом, дошло до наших дней: караульному на посту в мороз положена шуба (полушубок).

Именовавшийся первоначально как Александровский университет, он имел пять факультетов: юридический, медицинский, изящных искусств, естественно-математический и теологический. В нем преподавали 50 профессоров и учились 800 студентов. Когда большая их часть приняла участие в восстании 1830 года, университет закрыли. Он возобновил свою деятельность уже в 60-е годы.