Предки отца русской комедии принадлежали к рыцарям Ливонского ордена. В царствование ИВАНА ГРОЗНОГО сын и внук Вальдемара фон ВИЗИНА — Петр и Денис были приняты на русскую службу и стали прекрасными солдатами. Военными были дед и отец писателя. Он сам, названный в честь другого предка, отличившегося в Смутное время, числился сержантом гвардии и подписывался Фон Визин. И сам же признавался: «…но как желание мое было гораздо более учиться, нежели ходить в караулы на съезжую (то есть в полицейскую управу), то уклонялся я сколько мог от действительной службы». Образцом для него был отец, ставший прототипом Стародума в знаменитой комедии писателя «Недоросль». Мать была дочерью контр–адмирала, «имела разум тонкий и душевными очами видела далеко. Сердце ее было сострадательно и никакой злобы в себя не вмещало: жена была добродетельная, мать чадолюбивая, хозяйка благоразумная и госпожа великодушная». С младенчества Фонвизина отличали бурные эмоции. Когда на третьем году жизни его оторвали от груди кормилицы, он, «затрепетав от злобы», впал в такую великую тоску, что заявил родителю: «А так–то грустно, батюшка… что я и тебя, и себя теперь же вдавил бы в землю». Но подобные слова никогда не претворялись им в жизнь.

Записанный в Семеновский полк, Денис тогда же был отдан в только что открывшуюся гимназию при учрежденном Московском университете. Стал одним из лучших учеников, но язвительно проходился и по своим преподавателям, и по собственному уровню знаний в начале учебы. Его назвали лучшим по географии, когда один из учеников на вопрос, в какое море впадает Волга, ответил, что в Черное, другой — в Белое, а Денис честно признался, что не знает. В 14 лет в числе лучших воспитанников Фонвизин был представлен в столице основателю Московского университета графу Ивану ШУВАЛОВУ, Михаилу ЛОМОНОСОВУ, директору театра Александру СУМАРОКОВУ, там он впервые увидел спектакль на сцене и получил заказы на первые переводы. Первыми опытами стали басни датчанина Людвига ХОЛЬБЕРГА, трагедия ВОЛЬТЕРА «Альзира». Благодаря знанию латыни, французского и немецкого языков Фонвизин со студенческой скамьи был приглашен переводчиком в Коллегию иностранных дел и уже в 17 лет отправился в Северную Германию с почетной миссией вручить одной из герцогинь главную женскую награду Российской империи — орден Святой великомученицы Екатерины.

Параллельно служебной успешно развивалась и литературная карьера Фонвизина. В 19 лет поставлена его первая комедия «Корион», в 24 года он стал секретарем министра иностранных дел России Никиты ПАНИНА, а пьеса «Бригадир», прочитанная автором императрице, вызвала одобрение ЕКАТЕРИНЫ II. К 30 годам Фонвизин женился, через несколько лет совершил поездку во Францию, на службе был произведен в чин статского советника, но в 37 лет оставил ее. Заявление об отставке он написал за полгода до премьеры «Недоросля». Отныне он занят только литературной деятельностью, работает над «Словарем Академии Российской», членом которой его избрали. У императрицы автор давно в немилости, она запретила издание собрания его сочинений. Резко ухудшилось и состояние здоровья писателя, перенесшего к 40 годам два удара, когда он не мог пошевелиться и едва владел языком.

Одно из последних своих путешествий знаменитый драматург совершил в Курляндию для лечения минеральными водами в Бальдоне. Он не только тяжело болен, но и до крайности беден: сначала только заботами своей служанки Теодоры он выбрался из Митавы (Елгавы), а потом материальная помощь рижского губернатора позволила ему добраться до дома. Распродавая недвижимость, Фонвизин постарался избавиться от долгов. За день до смерти в доме поэта Гавриила ДЕРЖАВИНА он представил свою последнюю пьесу «Выбор гувернера».

Николай Петрович РУМЯНЦЕВ
(1754 — 15.1.1826),
граф, с 1807 по 1814 министр иностранных дел России. Знаменитым его сделала собранная уникальная коллекция книг и рукописей — так называемый Румянцевский музей. На основе его с 1862 года стала действовать публичная библиотека.

Петр Аркадьевич СТОЛЫПИН
(1862, Дрезден — 18.9.1911, Киев),
министр внутренних дел и премьер с 1906 г.

До 40 лет его имя было мало кому известно. Нам и сегодня остаются непонятными причины, побудившие царя НИКОЛАЯ II выдвинуть тогда Столыпина во властные структуры. Троюродный брат поэта Михаила ЛЕРМОНТОВА (дед премьера и бабушка поэта были родными братом и сестрой) был к тому времени скромным ковенским губернским предводителем дворянства. Ковно сегодня зовется Каунасом, а предводитель дворянства для многих из нас ассоциируется с образом Кисы Воробьянинова. Но в отличие от него Петр Аркадьевич был примерным семьянином: у него росли четыре дочери, а через год после назначения гродненским губернатором родился и сын. Уже в Гродно Столыпин говорил: «Ставить в зависимость от доброй воли крестьян момент ожидаемой реформы, рассчитывать, что при подъеме умственного развития населения, которое настанет неизвестно когда, жгучие вопросы разрешатся сами собой — это значит отложить на неопределенное время проведение тех мероприятий, без которых немыслима ни культура, ни подъем доходности земли, ни спокойное владение земельной собственностью».

На него обратили внимание, и менее чем через год назначили саратовским губернатором. Здесь были совершенно иные масштабы, но Столыпин справлялся. Проезжавший через губернию царь остался доволен: «Когда видишь народ и эту мощь, то чувствуешь силу России. Продолжайте действовать так же твердо, разумно и спокойно».

Но начавшаяся война с Японией после череды поражений выявила проблемы, о которых и не подозревали. Начались крестьянские бунты, по стране прошла волна террора. Саратовский губернатор подавлял беспорядки не только у себя, но и в соседней Самарской губернии. Пулеметами, пушками, посылкой казаков. Но «пугачевщина», как сам Столыпин называл происходящее вокруг, только росла. Была предпринята первая попытка покушения на губернатора, в его доме убили генерал–адъютанта Виктора САХАРОВА.

Ни Манифест императора, ни созыв Государственной думы ситуацию не спасли. В такой обстановке Столыпина сначала назначили министром внутренних дел и вскоре вслед за тем — премьером. Через месяц эсеры взорвали служебную дачу премьера на Аптекарском острове. Кроме боевиков погибли 29 человек, сын и дочь Столыпина были ранены. Его встречи с царем следовали одна за другой, осенью вышел указ о порядке выхода крестьян из общины и закрепления в личную собственность надельной земли — главный пункт столыпинской аграрной реформы.

Столыпин отстаивал свои взгляды в Думе. «Не запугаете!» — лейтмотив всех его выступлений. Самыми знаменитыми стали слова: «Противникам государственности хотелось бы избрать путь радикализма, путь освобождения от исторического прошлого России, освобождения от культурных традиций. Им нужны великие потрясения, нам нужна великая Россия!» Сомневающимся он говорил: «Дайте государству 20 лет покоя, внутреннего и внешнего, и вы не узнаете нынешней России».

Самому реформатору судьба отвела после указа только 5 лет, пока после десятка предотвращенных покушений он не был смертельно ранен в Киеве. Отношение к его личности и так и не осуществленным реформам было и остается противоречивым. Ведь наряду с реформами вспоминают «столыпинские вагоны» и даже «столыпинский галстук». В первых вместе со скотом перевозили из европейской части России в Сибирь переселенцев, а позже — заключенных. Вторым же назвали виселицу, на которой в первую русскую революцию вздергивали бунтовщиков.

Сельский священник из села Лопатицы Нижегородского уезда обладал ораторскими литературными способностями, благодаря которым и выдвинулся. После нововведений патриарха НИКОНА Аввакум Петрович стал во главе церковного раскола, за что был сослан в Сибирь. После падения Никона возвратился из ссылки, но в 1666 году был предан церковному суду, лишен сана священника и заточен в монастырскую тюрьму. В 1667 году он был помещен в Пустозерский острог, а в 1682 году вместе с подвижниками Лаздием, Епифанием и Никифором по царскому указу сожжен в срубе.

К языку санкций, как принято говорить сегодня, а проще — угроз, соперники Российского государства прибегали всегда, когда едва замечали возрождение его сил, и шли войной, если считали страну слабой. Тогда почти два десятка лет длилась Северная война, в которой поначалу все считали Россию мальчиком для битья, но шведам не удалось ни сбить ее с берегов Балтики, ни преуспеть в походе вглубь России, когда на их сторону перешел предавший дружбу двух народов гетман Украины Иван МАЗЕПА. Швеция терпела поражение за поражением, а Россия ПЕТРА I на глазах всех превращалась в мировую державу и, что особенно тревожило англичан, становилась грозной силой на море.

Посланник доносил в Лондон: «Проживи царь еще года три, у него будет флот в сорок линейных кораблей, от семидесяти до девяноста пушек каждый, да двадцать фрегатов, от тридцати до сорока пушек каждый, построенных здесь и как нельзя лучше… Входит ли в интересы Великобритании быть зрительницею возрастающего могущества России, особенно на море — к тому же могущества, созидаемого руками английских подданных? Давно пора отозвать этих мастеров из царской службы…»

Речь шла о нескольких мастерах корабельного дела, приглашенных в Англии царем на российскую службу. Только отчаянием посланника можно объяснить его уверенность, что такая мера остановит строительство российского флота. Сначала уверявший, что мастеров держит страх и они мечтают поскорее вернуться на родину, он вскоре убедился, что созданных им в России условий никому не повторить, царь дружит со всеми мастерами, гуляет на их свадьбах и крестит их детей. Посланник вовсе не упомянул в своих донесениях английских морских офицеров, пришедших на русский флот, потому что на родине их преследовали по религиозным и политическим мотивам. Мастера и военные перебирались семьями, никто из них не покинул Россию даже после смерти Петра.

Посланник Джефрис в том же 1719 году был переведен в Данциг. Единственное, чего добилась Англия, — сформировала антироссийскую Балтийскую коалицию, в которую вместе со Швецией вошли некоторые германские княжества. Толку от нее не было никакого, Швеция войну проиграла, а Россия после заключения Ништадтского мира в 1721 году провозгласила себя империей.