Принадлежал к знаменитому графскому роду и до 35 лет был паршивой овцой в семействе. Из приготовительных классов Училища правоведения и гимназии был исключен за лень и мотовство. В частном пансионе, куда был отдан под строгий надзор, воровал и дважды бежал. В 20 лет за мошенничество и оскорбление офицера был выслан в Архангельскую губернию. Когда через два года был помилован царем, вернулся в столицу, начал печататься, совершил многолетнее путешествие по Европе. В 1886 году вновь оказался под судом и был приговорен к ссылке в Сибирь за подделку векселя. Царь вновь его помиловал, но лишил графского титула. Тогда-то и произошло перерождение Апраксина, целиком посвятившего себя литературному труду. Критики его книги оценивали отрицательно, но признавали их занимательность и поучительность. Широкая же публика принимала их благосклонно, так как автор «подслуживался вкусам уличной толпы» в своем описании светского быта и уголовных сюжетов.

О существующих на флоте поверьях она рассказывала сама: «По морским писаным и неписаным правилам, нельзя свистеть на судне, нельзя упоминать черта, хотя можно проклинать при неудаче веру, могилу, гроб, душу, предков, селезенку и печенку. И упаси вас Бог за борт выбросить что-нибудь съестное, когда судно в море!» И добавляла с улыбкой: «Женщина на борту также приносит несчастье, но ко мне это не относится».

СКОНЧАЛИСЬ:

Сын стольника, он четырнадцати лет был определен пажем цесаревны Елизаветы, потом был ее камер-юнкером и одним из приближеннейших к ней лиц. За активное участие в возведении Елизаветы на престол в 1741 году был пожалован в камергеры, генерал-поручики и Лейб-компании поручики. Через три года Воронцов был возведен в графское достоинство и назначен вице-канцлером, а после падения БЕСТУЖЕВА-РЮМИНА стал канцлером. При ПЕТРЕ III его роль была низведена до заготовляющего бумаги по требованиям, объявленным ему Гольцем или принцем Голштинским. Когда супруга Петра ЕКАТЕРИНА II устроила переворот, Воронцов поехал «усовестить» ее, но подчинился народной воле и присягнул новой императрице.

Отзывы современников о Воронцове были довольно противоречивы: одни считали его бездарным и ограниченным, а другие — человеком здравого смысла. Почти все отзывались о графе как честном человеке, который в то же время получал деньги от иностранных дворов. «Гипокрит, каких не бывало, — сказала о нем Екатерина, — вот кто продавался первому покупщику; не было двора, который бы не содержал его на жаловании».

В сношениях с представителями иностранных держав он старался всем подать надежду, что их желания будут исполнены (да и странно бы было иное отношение, если он от всех получал деньги). Несмотря на щедрость императрицы Елизаветы, пожаловавшей ему деревни и заводы, Воронцов постоянно нуждался в деньгах, вечно просил субсидий, писал слезные прошения и выпрашивал все, что было возможно (вот бедняга — как тут было не воспользоваться щедростью чужеземцев!).

СОБЫТИЯ:

Когда в конце января внезапно скончался юный царь ПЕТР II, высшая знать, входившая в состав созданного еще при ЕКАТЕРИНЕ I Верховного тайного совета, решила, что лучшим выбором станет предложить трон Анне, дочери ИВАНА V. Старший единокровный брат ПЕТРА I особым умом не отличался, не блистала им и новая императрица, к тому же она прозябала в курляндской столице Митаве (Елгаве) после скоропостижной смерти своего мужа — курляндского герцога ФРИДРИХА ВИЛЬГЕЛЬМА. Верховники не без оснований надеялись, что их избранница сочтет счастьем вырваться из своего заточения и потому пойдет на любые уступки. Они выдвинули особые условия — кондиции, которые должна была подписать Анна.

B них оговаривалось, что, вступив на престол, та обязуется «в супружество во всю… жизнь не вступать и наследника ни при себе, ни по себе никого не определять» и без воли Верховного тайного совета из восьми персон «1) ни с кем войны не всчинять; 2) миру не заключать; 3) верных наших подданных никакими новыми податями не отягощать; 4) в знатные чины… выше полковничья ранга не жаловать, ниже к знатным делам никого не определять, и гвардии и прочим полкам быть под ведением Верховнаго тайнаго совета; 5) у шляхетства живота, и имения, и чести без суда не отымать; 6) вотчины и деревни не жаловать; 7) в придворные чины как русских, так и иноземцев без совету Верховнаго тайнаго совета не производить; 8) государственные доходы в расход не употреблять». Если бы Анна эти обещания не исполнила, то лишилась бы короны.

Дворянскому собранию были зачитаны кондиции, но все «опустили уши, как бедные ослики, шептания во множестве оном пошумливали, а с негодованием откликнуться никто не посмел». Торжество верховников оказалось недолгим. Вскоре настроения кардинально изменились: в попытке ограничить самодержавие увидели желание утвердиться двух родов — Голицыных и Долгоруковых. Споры возникли уже при обсуждении формы присяги, когда против Верховного совета выступили духовники. В итоге из текста убрали упоминание самодержавия и особые права Верховного тайного совета.

Анна Иоанновна въезжала в Белокаменную под крики «Виват!» и пушечный салют. Как доносил саксонский посланник, народ боялся «аристократической олигархии более, чем деспотической монархии». Но не дворянская оппозиция, противостоявшая верховникам, а гвардия через 10 дней сыграла главную роль в развязке событий. Только стоило предложить Преображенскому полку присягнуть государыне и совету, как гвардейцы в ответ сказали фельдмаршалу князю Василию ДОЛГОРУКОВУ, что будет настаивать — ему ноги преломают. Поспешно была составлена новая челобитная, выслушав которую, императрица велела подать ей подписанные в Митаве бумаги и при всем народе изодрала кондиции, объявив себя самодержицей.