Руководитель четырех экспедиций, открывших миру огромную и прежде неведомую территорию в Центральной Азии, родился в селе Кимборы Смоленской губернии. В 7 лет он потерял отца. Следить за тремя детьми матери помогали ее брат, прививший Николаю страсть к охоте и научивший его стрелять без промаха, и крепостная «мамка» Макарьевна. Первый ученик смоленской гимназии поступил вольноопределяющимся на военную службу, потом окончил Академию Генштаба, преподавал в юнкерском училище, пока не добился перевода в Восточную Сибирь.

Тогда в селе Хабаровка (нынешний Хабаровск) было всего 111 домов, а во Владивостоке и того меньше — около 50. Край только начинали осваивать, и Пржевальский тысячи километров прошел по Уссурийской тайге и проплыл по Амуру. Здесь же он оригинальным способом заработал деньги для своей первой экспедиции в Центральную Азию — за карточным столом. Обыграв местных чиновником и торговцев, он, уезжая из главного города края Николаевска–на–Амуре, выбросил в реку колоду и больше никогда не садился за карточный стол.

То, что ему предстояло сделать, не мог совершить никто. В первое путешеcтвие вместе с ним отправились всего четыре человека. Если здесь когда–то и ступала нога европейца, то лишь за шесть веков до него — это был Марко ПОЛО. Морозы в этих местах доходили до 40 градусов, а летом песок накалялся до 70. Воды практически не было, а в редких колодцах она зачастую была отравлена местными жителями. Их враждебность и была причиной того, что в поход брали только отличных стрелков, а на мешок риса и проса с пудом сахара запасали 40 килограммов пороха и 160 кг дроби.

Пржевальский первым вышел к истокам главных рек Китая — Желтой (Хуанхэ) и Голубой (Янцзы), к берегам таинственных озер Кукунор и Лобнор, стал первым европейским исследователем заоблачного Тибета. Им были открыты десятки видов животных, больше 200 видов растений. Он доказал существование дикого верблюда, а открытие им предка современных лошадей — дикой лошади (названной позже в честь Пржевальского) — стало мировой сенсацией.

Достигнув генеральского чина, Пржевальский говорил о себе: «Речь о генеральше, вероятно, останется без исполнения, да и не такая моя профессия, чтобы жениться. В Центральной Азии у меня много оставлено потомства — не в прямом, конечно, смысле, а в переносном: Лоб–Нор, Куку–Нор, Тибет и прочие — мои детища». Он умер, подхватив тиф, когда готовился к очередной экспедиции, и был похоронен на берегу Иссык–Куля.

Полковника были основания обвинять во многих грехах, но повесили его за шпионаж, к которому он был не причастен. Это было одно из самых громких дел того времени, поскольку Мясоедов оказался в нем самой мелкой сошкой.

Проработав после окончания института пять лет юристом, он потом всецело посвящает себя творчеству: пишет для кино («Песенка о медведях», «Остров невезения», «Песня про зайцев», «Вулкан страстей» в комедиях ГАЙДАЯ), сотрудничает с многими известными композиторами, уже известными и только начинающими свой путь исполнителями. Среди самых известных его работ — «Лучший город земли», «Есть только миг», «Все могут короли», «Волшебник-недоучка», «Я знаю, ты на свете есть», «Городские цветы», «Не волнуйтесь, тетя».

На кладбище Батиньоль на его могильной плите было выведено: «Здесь покоится Федор Шаляпин, гениальный сын земли Русской». В дни прощания с прославленным басом его голос звучал по всем радиостанциям мира, кроме советских. «Известия» тогда писали: «…Шаляпин изменил своему народу, променял родину на длинный рубль. Его громадный талант иссяк уже давно». Начало подобного отношения к великому земляку было положено в 1927 году, когда Шаляпин пожертвовал деньги нуждавшимся детям беженцев, а в СССР это было встречено как пособничество белой эмиграции.

Во главе травли певца оказался поэт Владимир МАЯКОВСКИЙ, написавший стишок: «Обратно катись, народный артист Республики!» и призвавший власть лишить артиста этого звания. С ним так и поступили, лишив заодно права пользования усадьбой и домом на родине, а затем и советcкого гражданства. Певец тяжело переживал вынужденную разлуку с родиной, тогда он стал регулярно приезжать в Ригу, Ковно (Каунас), так как здесь многое напоминало ему Россию, а народ валом шел на его выступления. Власть потом звала его вернуться, но, как писал сам Шаляпин, «по разбойному характеру моему я очень люблю быть свободным и никаких приказаний — ни царских, ни комиссарских — не переношу».

Прах великого певца был перезахоронен на Новодевичьем кладбище в Москве только в 1984 году после долгой борьбы за его возвращение, во главе которой стоял писатель Юлиан СЕМЕНОВ. А постановление, лишавшее его звания Народного артиста, было отменено лишь летом 1991 года.

Он не успел закончить гимназию, так как ушел добровольцем–вольноопределяющимся на войну. В Гражданскую войну оказался на стороне белых, едва не был расстрелян красными, но рассказал об этом только в конце своей жизни. Его книги «Время, вперед!», «Белеет парус одинокий», «Сын полка» стали заметным литературным явлением времени, автора зачислили в советские классики. С его именем связано рождение журнала «Юность», он выступал как сатирик, сочинял сказки (помните «Цветик–семицветик»?), чувство юмора никогда не оставляло писателя. Однажды, будучи не в духе, в Центральном доме литераторов он долго терпел вопросы парикмахера о своей поездке в Италию, поддакивая тому. Но едва тот спросил, что же сказал писателю Папа Римский, когда Катаев склонил перед ним голову, как мгновенно получил в ответ: «Ничего. Лишь задал вопрос: «Какой идиот тебя стриг?»

В интереснейших как по форме, так и по содержанию мемуарах «Алмазный мой венец» Катаев поведал, как родился творческий союз его брата Евгения ПЕТРОВА с их общим другом Ильей ИЛЬФОМ. Для начала Катаев завлек своего младшего брата, боровшегося в Одессе с бандитизмом и рисковавшего каждый день жизнью, в Москву. Потом привлек его к журналистской работе, придумал псевдоним в память недавно скончавшегося отца, а потом подарил идею, после реализации которой имя брата стало даже более известным, чем его собственное. Катаев всегда был полон замыслов, но не мог все их претворить в жизнь. Вычитав, что на знаменитого автора «Трех мушкетеров» работали литературные поденщики, он сам решил стать вторым Дюма. Сюжет о поисках спрятанных в стуле бриллиантов казался ему вполне подходящим для сатирического романа. Так как сам в то время работал над заказанной ему пьесой, то предложил брату в компании с другом разработать предложенную им схему плутовского романа, по которой потом пройдется рукой мастера, книгу они издадут под тремя именами, а гонорар разделят поровну. Те, не подозревая о последствиях, согласились, и Катаев укатил в Грузию на море сочинять свой водевиль.

Невольные соавторы слали ему отчаянные телеграммы, но, пару раз ответив: «Думайте сами», Катаев перестал обращать внимание на их мольбы. Вернувшись, он выслушал своих «рабов», зачитавших сочиненный ими текст, и сказал: «Вот что, братцы. Отныне вы оба единственный автор будущего романа. Я устраняюсь. Ваш Остап Бендер меня доконал». У Катаева того вовсе не было, а главная роль отводилась Кисе Воробьянинову. «Я больше не считаю себя вашим мэтром. Ученики побили учителя, как русские шведов под Полтавой. Заканчивайте роман сами», — добавил Катаев. Единственная плата, которую он потребовал, — посвятить роман ему. Вы сразу догадались, что речь шла о «Двенадцати стульях».

ИВАН III, столь много сделавший для укрепления Русского государства, уже двадцатый год вел войну с Казанским ханством. Каждый новый поход готовился все тщательнее, а сил собиралось больше. Целью всех этих усилий было не покорить, завоевать ханство, а обеспечить лояльность Казани по отношению к Москве: не воевать против России, не мешать торговле, для чего посадить на престол своего сторонника, а не противника.