На полях сражений он заслужил ордена Святого Георгия 4–й, 3–й и 2–й степеней. В Отечественную войну Коновницын удерживал французов под Витебском, под Смоленском был ранен в руку, командовал арьергардом отступавших русских армий, под Бородином после Петра БАГРАТИОНА временно командовал 2–й армией, сам будучи контужен ядром в поясницу. В сентябре 1812 года он был назначен дежурным генералом и сделался ближайшим помощником Михаила КУТУЗОВА. В 1815 году Коновницын был назначен военным министром, в декабре 1819 года стал членом Государственного совета и графом.

Редко о ком так сходились отзывы современников. Человек блестящей храбрости, он «принадлежал к малому числу счастливцев, одаренных от природы теми высокими военными качествами, благодаря которым в минуты решения участи сражений могут дать битве другой оборот». Отвага брала верх у Коновницына над рассудком. «Я умру спокойно, — говорил он, — ибо я не виновен в отдаче Наполеону Москвы». На совете в Филях он подал голос против отступления. Позже он писал про тот день: «От сего у нас волосы встали дыбом». Идя в бой, генерал говорил: «О наградах не думаем, это дело не наше», а на его дворянском гербе девизом были слова: «То, чего желаю, бессмертно».

14 декабря (даты даются по старому стилю) застало Муравьева в Житомире, откуда он повел около 1000 солдат и 17 офицеров на Петербург. Власти, узнав о вспыхнувшем мятеже, бросили против них крупные военные силы. Четыре эскадрона гусар, конная артиллерия с двумя пушками решили исход дела: после шести залпов разгром повстанцев был завершен, а сам Муравьев ранен в голову и схвачен. Сергея Ивановича заковали в кандалы и повезли в Могилев, где были сняты первые допросы.

20 января Сергей Муравьев был доставлен в Петербург — прямо в Зимний дворец, к НИКОЛАЮ I. От потери крови он так ослаб, что после допроса царь и генерал Левашев должны были поднять его и вести под руки. Даже Николай отдал должное стойкости Муравьева; в своих дневниках он писал: «Одаренный необыкновенным умом, получивший отличное образование, он был в своих мыслях дерзок и самонадеян до сумасшествия, но вместе скрытен и необыкновенно тверд». Высокое мнение о противнике не помешало царю приговорить Сергея Муравьева-Апостола к смерти через повешение.

Отец Муравьева добился перед казнью свидания с сыном в каземате Петропавловской крепости. Он сильно огорчился, увидев его в разорванном и окровавленном мундире. «Я пришлю тебе другое платье», — сказал старик. «Не нужно, — ответил Муравьев, — я умру с пятнами крови, пролитой за отечество».

Он родился в Риге в семье капитана 1–го ранга. Род Бутаковых известен с XVII столетия. Дядя нашего героя Александр Николаевич окончил Морской корпус, стажировался в английском флоте, дослужился до генерал-майора. Еще более известен отец, который участвовал в Наваринском сражении и стал вице-адмиралом. Пять его сыновей избрали флот своей службой, трое стали адмиралами, причем Григорий — полным. Его труд «Новые основания пароходной тактики» перевели во всех морских странах, и никто не вспоминал, что свое первое судно будущий адмирал посадил на мель. Прошедший школу знаменитого флотоводца Михаила ЛАЗАРЕВА, открывшего Антарктиду, он в первых же боях был отмечен наградами за храбрость, за три года описал все черноморские берега, Босфор.

Назначенный командиром парохода «Владимир», он вошел во все военно–морские анналы как участник первого боя паровых кораблей. В начавшуюся Русско–турецкую войну Бутаков, когда обнаружил пароход противника, сблизился с ним и вступил в бой. 10 пушек «Перваз–Бахри» вполне могли противостоять 11 русским, но «Владимир» заметно превосходил противника в маневренности. Умело уходя от вражеского огня, Бутаков после трехчасового боя вынудил турок к сдаче. Турецкие потери составили 58 человек, тогда как на «Владимире» погибли двое и трое были ранены. Турецкий корабль лишь с большим трудом сумели привести на буксире в Севастополь, где его отремонтировали и включили в состав русского флота. Командир «Владимира» был повышен в звании и награжден орденом Св. Георгия.

Во время обороны Севастополя Бутаков первым применил многие приемы ведения борьбы: создание искусственного крена для увеличения дальности стрельбы, стрельбу по невидимой цели, изменив конструкцию орудийных станков, смог вести огонь во время движения корабля, применил блиндирование (защиту) важнейших частей кораблей. Сменив павших адмиралов, он стал военным губернатором Севастополя, а потом передавал свой опыт и обучал моряков на Балтике. Такие новшества, как постановка мин на фарватерах, оснащение кораблей противоминной артиллерией, применение тралов для уничтожения якорных мин, электрические прожекторы, были введены Бутаковым, а главное внимание адмирал уделял взаимодействию кораблей и обучению личного состава.

Он считал, что готовиться к бою надо «всегда, постоянно, неотлагательно», чтобы в нужный час доказать, «что Россия содержит флот не без пользы». Опыт и знания адмирала признавали все. Не случайно во время Всемирной выставки в Париже его избрали председателем экспертной морской комиссии. Знаменитый американский адмирал Дэвид ФАРРАГУТ после знакомства с Бутаковым заявил, что с такими командирами «русскому флоту некого опасаться».

В одном из спектаклей, где он исполнял роль белогвардейца, герой Евстигнеева должен был застрелить красного комиссара. Он навел револьвер, но ожидаемого звука выстрела из-за кулис не услышал. Техник по звуку то ли отлучился, то ли заснул. Евгений Александрович начал тянуть время, обзывая красноармейца всякими обидными словами и размахивая наганом. Выстрела не было. Он опять стал ругаться и, как бы проверяя чистоту ствола, поднес дуло к своему носу. В этот момент раздался выстрел. По залу и за кулисами прошла буря восторга.

А во время спектакля по пьесе М. Шатрова «Большевики» Евстигнеев допустил потрясающую оговорку. О ней долго говорила вся Москва. Выйдя от только что раненного Ленина в зал, где заседала вся большевистская верхушка, вместо фразы: «У Ленина лоб желтый, восковой…», — он сообщил: «У Ленина… жоп желтый!..» Спектакль надолго остановился. «Комиссары» ринулись за кулисы и хохотали до слез. Зрители в пароксизмах смеха сползали со стульев.

Удивительная вещь: лидеры либералов, будь то физики, журналисты, шахматисты, литераторы, вполне замечательные и даже выдающиеся личности в своем деле, абсолютно бездарны как политики, но все равно продолжают создавать комитеты, формируют новые партии, разваливают существующие, как будто это самое увлекательное дело на свете, без которого все остальные просто пропадут, поскольку идут неверной дорогой. Объединяет их единственный мотив — критика действующего президента, почему в «лидерах» может оказаться кто угодно, а на всех — ни одной идеи. Так бомжи от политики с нулевой отдачей проживают год за годом, вот только жизнь иногда ставит трагическую точку в их судьбе.

Произведения Хераскова доставили ему громкую славу, которой до него не пользовался ни один из русских писателей. Он испытал свои силы во всех жанрах: писал оды, басни, эпиграммы, песни, поэмы, трагедии, комедии, драмы, оперы, эпопеи, а также сказки, повести и даже «слезные драмы». Будучи директором Московского университета, организовал студенческий театр, положивший начало созданию театров в Москве. Основал ряд журналов («Полезное увеселение», «Свободные часы»), а за свои эпические поэмы получил почти официальный титул российского Гомера и Вергилия. Херасков был человек очень деятельный, трудолюбивый, благожелательный, веселый и общительный, но не лишенный некоторых странностей характера.

Это ему принадлежат такие образы, как «грядущие гунны», «юноша бледный со взором горящим». О своем предназначении Брюсов говорил: «Только грядущее — область поэта», а про свой путь: «Я был, я мыслил, я прошел как дым…» Все признавали в нем мастера, но очень по–разному оценивали его жизнь и творчество. Поэт умер в Крыму от крупозного воспаления легких, осложненного плевритом. Жестко откликнулась на смерть Брюсова Марина ЦВЕТАЕВА: «…Смерть его никого не удивила — не огорчила — не смягчила… Смерть Блока — громовой удар по сердцу, смерть Брюсова — тишина от внезапно остановившегося станка».

СОБЫТИЯ:

Руководитель экспедиции подштурман Иван ФЁДОРОВ в начале следующего года умер, и рапорты, подтверждающие русский приоритет посещения побережья Северо-Западной Америки, составлял геодезист Михаил ГВОЗДЕВ.

Семилетняя война 1756–63 годов была, по сути, общеевропейской войной за сферы влияния и господства на континенте. Она разрушила многие традиционные связи и привела к образованию новых союзов: англо–прусского — с одной стороны, и австро–французско–русского — с другой. Россия, до этого ориентировавшаяся на Великобританию, усмотрела в ее союзе с Пруссией угрозу себе и своим союзникам. Против Пруссии из Лифляндии была двинута русская армия. Были взяты Мемель (Клайпеда), Кенигсберг, Восточная Пруссия включена в состав России, а после разгрома армии прусского короля ФРИДРИХА ВЕЛИКОГО под Куненсдорфом открылась дорога на Берлин. К нему вышли 2 русских корпуса и 1 австрийский.

Предполагалось, что столицу Пруссии будут отчаянно оборонять, но штурма не потребовалось. Берлинский магистрат решал лишь один вопрос — кому сдать город: настоящим врагам — австрийцам или помогающим им русским. Ключи от города вручили, правда, не Чернышеву, а другому генералу — Готтлобу ТОТЛЕБЕНУ, рассчитывая на его снисхождение как бывшего берлинца. Потом того заподозрили, что он снизил огромную сумму контрибуции с 40 бочек золота (4 миллиона талеров) до 15, потому что 16–я бочка досталась ему лично. Дело дошло до обвинения в измене и смертного приговора, но кончилось все ссылкой.

Взятие Берлина военного значения не имело. Город вскоре был оставлен. Но на всю Европу прозвучала фраза фаворита императрицы Ивана ШУВАЛОВА: «Из Берлина до Петербурга не дотянуться, но из Петербурга до Берлина достать всегда можно».