О нем Федор ДОСТОЕВСКИЙ сказал : «Был в свое время поэт Тютчев, однако, никогда не займет такого видного и памятного места в литературе нашей, какое останется за Некрасовым». Современники ошиблись — поэт пришел в нам в XX веке, когда стал виден глубинный смысл его стихов. Многие из них вспоминаются сразу по первой строчке, например: «Люблю грозу в начале мая», «Есть в осени первоначальной», «Я встретил Вас — и все былое», «Умом Россию не понять». Другие строки давно стали афоризмами: «Мысль изреченная есть ложь», «Счастлив, кто посетил сей мир в его минуты роковые», «Нам не дано предугадать, как слово наше отзовется». Но ни творчество (при жизни вышло только два сборника его стихотворений), ни трагические события личной жизни не отвлекали поэта от главного дела — служения России.

С 18 лет после университета он на службе в Государственной коллегии иностранных дел. Тютчев стал одним из ведущих дипломатов России, умевшим предвидеть развитие событий на 10-15 лет вперед, а то и на века, как в записке 1838 года о проникновении флота США в Средиземное море. Один из ближайших сотрудников канцлера Александра ГОРЧАКОВА всегда подчеркивал, что внешняя политика государства должна подчиняться задаче внутреннего развития страны. В своих оценках был трезв и суров, потому и говорил: «Русская история до Петра Великого сплошная панихида, а после — одно уголовное дело».

Афанасий Афанасьевич ФЕТ /ШЕНШИН/
(1820 — 3.12.1892),
поэт.

Происхождение поэта — самое темное место его биографии. Неизвестна не только точная дата его рождения, но и кто был его отцом. В начале 1820 года в Германии, в Дармштадте, лечился 44-летний русский отставной офицер Афанасий Неофитович ШЕНШИН, богатый и просвещенный орловский помещик. В доме местного обер-кригскомиссара Карла Беккера он познакомился с его дочерью, 22-летней Шарлоттой, бывшей замужем за мелким чиновником Иоганном ФЁТОМ. В сентябре того же года она бросила семью и бежала с Шеншиным в Россию. Она была уже беременна, но обвенчалась с Шеншиным по православному обряду и взяла себе имя Елизаветы Петровны Шеншиной. Родившийся младенец был записан в метриках как сын Шеншина, и до 14 лет будущий поэт считался несомненным Афанасием Шеншиным.

Однако в 1834 году орловские губернские власти вследствие какого-то доноса стали наводить справки о рождении мальчика и браке его родителей. Шеншин, опасаясь, чтобы Афанасий не попал в незаконнорожденные, поспешил увести ребенка в лифляндский городок Верро (ныне эстонское Выру) и стал хлопотать перед немецкими родственниками о признании мальчика «сыном умершего асессора Фёта». И хотя Иоганн ранее не признавал его своим сыном, согласие было получено. Благополучный исход стал источником дальнейших жизненных несчастий Фета. Из русского столбового дворянина он превратился в иностранца, утратил право наследовать родовое имение Шеншиных.

После окончания Московского университета Фет круто меняет свою судьбу и поступает нижним чином в один из провинциальных полков, расквартированный в Херсонской губернии. Цель, которую преследовал начинающий поэт, была одна — дослужиться до потомственного дворянства и вернуть утраченное положение. Вернув вскоре себе русское гражданство, а в 1853 году сумев добиться перевода в гвардейский полк, стоявший недалеко от Петербурга, он так и не смог дослужиться до дворянства, так как новые императорские указы постоянно подымали планку воинского звания, обеспечивавшего это. В 1858 году Фет ушел в отставку в чине штабс-ротмистра (соответствовавшего майорскому цензу), тогда как дворянство давал лишь полковничий чин.

Он уже выпустил несколько сборников стихов. Кстати, когда в 1842 году в журнале «Отечественные записки» появилось первое стихотворение за подписью Фета, в его фамилии буква «ё» оказалась заменена на «е». Поэт принял эту «поправку» — и отныне немецкая фамилия как бы превратилась в псевдоним русского поэта. Горячим пропагандистом его творчества стал ТУРГЕНЕВ. Авдотья Панаева, правда, писала в своих «Воспоминаниях», что «Тургенев находил, что Фет так же плодовит, как клопы, и что, должно быть, по голове его проскакал целый эскадрон, от чего и происходит такая бессмыслица в некоторых его стихотворениях». Но она была в оценке Фета Тургеневым, по меньшей мере, неточна.

И все же огромный успех лирика Фета встречала лишь в узких литературных кругах. Его поэзия не соответствовала духу времени, когда в стране накалялась общественно-политическая атмосфера и складывалась революционная ситуация. Фет вновь круто меняет свой жизненный путь, приобретая небольшое имение — хутор Степановку в местах, где находились родовые поместья Шеншиных. Хозяином он оказался отличным, а среди соседей-помещиков становится уважаемым лицом. В 1867 году его избирают на почетную должность мирового судьи, которую Фет занимал 11 лет. В 1873 году поэту удается добиться возврата утраченной в детстве дворянской фамилии и связанных с этим наследственных прав. По мнению литературного критика Вадима Кожинова, в этот год Фет нашел в семейном архиве веские подтверждения того факта, что он — сын Шеншина. Он вновь начинает активно писать стихи, выпускает несколько сборников под одним названием «Вечерние огни». Но, как и раньше, известность поэта ограничена лишь кругом его друзей, которые торжественно отпраздновали пятидесятилетний юбилей поэтической деятельности Фета.

В конце 90-х годов и в первые десятилетия XX века к Фету пришла посмертная слава. Учениками Фета можно считать поэтов-символистов Валерия БРЮСОВА, Константина БАЛЬМОНТА, Андрея БЕЛОГО, Александра БЛОКА.

Владимир Федорович ТЕНДРЯКОВ
(1923 — 3.8.1984),
писатель.

СКОНЧАЛИСЬ:

Валентин Александрович СЕРОВ
(19.1.1865 — 1911),
художник.

Его преждевременная смерть от сердечного приступа потрясла общество. На похороны явились не только близкие, друзья, но и высокопоставленные лица во главе московским губернатором генерал-майором Владимиром ДЖУНКОВСКИМ.

Родившийся в музыкальной семье (отец-критик, друживший в Рихардом ВАГНЕРОМ, и мать-пианистка были также известными композиторами), учившийся живописи у Ильи РЕПИНА, он прославился как мастер психологического портрета. В его портретной галерее детские и женские образы, аристократы, представители царской семьи, плеяда выдающихся деятелей русской культуры. В 22 года Серов написал «Девочку с персиками», через год — «Девушку, освещенную солнцем», которую приобрел Павел ТРЕТЬЯКОВ. Слава художника стала стремительно расти, когда он выполнил заказ создать семейный портрет императора АЛЕКСАНДРА III.

Портреты сменившего его на престоле НИКОЛАЯ II Серов выполнял несколько раз. Особенно удачным (человечным) оказался тот, где царь позировал в тужурке Преображенского полка. Но когда в работу над следующим портретом государя вмешалась его жена, художник раз и навсегда прервал контакты с царской семьей. Во время очередного сеанса императрица Александра Федоровна заявила художнику, что у того погрешности в рисунке лица: в одном месте слишком широко, а подбородок следует чуть поднять. Серов ей ответил: «Я полагал, что умею писать лица. Вы же, ваше величество, не рискнете завершить работу вместо меня?» Императрица покрылась пунцовыми пятнами и вышла. Серов же наотрез отказался впредь принимать царские заказы: «В этом доме я больше не работаю».

Он родился в Петербурге. Его отец тогда учился в Лесной академии, позже в качестве лесничего объездил всю Россию. Георгий учился сначала в Полтавском кадетском корпусе, потом в харьковской гимназии. В гражданскую войну пятнадцатилетним подростком вступил в Добровольческую армию. После поражения прошел типичный путь белых солдат и офицеров: Галлиполи, Константинополь, Болгария (где окончил гимназию), Париж. Чтобы выжить, перебивался с работы на работу, пока не стал шофером такси. Стремясь к знаниям, он поступает в Сорбонну, начинает писать. В двадцать лет публикует первый рассказ, печатается в выходящих за границей русских журналах, примыкает к группе писателей «Кочевье». Во время новой мировой войны Георгий Иванович участвует в движении Сопротивления, принимает участие в издании подпольной газеты. Умер Гайто Газданов в Мюнхене. Ныне лучшие его романы и рассказы опубликованы на родине.

В своей итоговой книге «Подземные переходы» он писал: «В течение долгих лет я рвался писать о себе. Не тут-то было! Начальство стояло намертво: надо было писать о Типичном. А я был насквозь нетипичным… Я жил в годы, когда Отдельное, Непохожее затаптывалось в искусстве на пороге… И все же после всех передряг — хоть смейся, хоть плачь — я в чем-то остался собой».

СОБЫТИЯ:

Вторым пунктом договора шло, что Анна отрекается за себя, своих наследников и всех потомков от короны Российской, княжения, каких-либо провинций или земель. Свадьбы любимой дочери отец не увидел, а она сама скончалась, дав жизнь сыну — будущему императору ПЕТРУ III.

Как пишет историк Соловьев, без Остермана обойтись было трудно. Юные, широкие натуры русских людей, оставленных России Петром, были мало склонны к постоянному усидчивому труду, к соображению, изучению всех подробностей дела, чем особенно отличался немец Остерман, имевший также важное преимущество в образовании своем, в знании языков немецкого, французского, итальянского, усвоивший себе и язык русский. И вот при каждом важном, запутанном деле барон Андрей Иванович необходим, ибо никто не сумеет так изучить дело, так изложить его, и барон Андрей Иванович незаметно идет все дальше и дальше; его пропускают, тем более, что он не опасен, не беспокоен, он один, он не добивается исключительного господства: где ему? он такой тихий, робкий, сейчас и уйдет, скроется, заболеет; он ни во что не вмешивается, а между тем он везде, без него пусто, неловко, нельзя начать никакого дела. Для министров иностранных это человек важный и опасный: он при обсуждении дела не закричит, как неистовый Ягужинский, но тихонько укажет на такую «конъюнктуру», что испортит все дело.